Наблюдение динамики изменения официальной позиции позволяет сделать неутешительный вывод – чем дальше от эпохи борьбы за независимость этих народов, тем слабее и неопределеннее становится перспектива урегулирования андо-дидойской проблемы нормальным рабочим законодательно-директивным путем. Действующее законодательство в области национальной политики РФ и РД запутано и противоречиво настолько, что каждый желающий найдет в нем обоснование едва ли не любой своей идее. Если к внутреннему законодательству добавить еще и международные договоры РФ и РД, то картина становится еще горше. Это не было бы бедой, если бы среди как теоретиков, так и практических политиков РФ и РД принцип приоритета прав человека признавался безоговорочно не только на словах, но и на деле. Несмотря на концептуальную и терминологическую путаницу нормативных актов, было бы вполне возможно и реально разгрести ее, выстроив иерархию понятий и подходов в зависимости от того, укрепляют ли они права человека, в том числе и права этнических общностей, или ослабляют и вообще сводят на «нет».
Однако ситуация такова, что по сей день в РФ и РД не только органы власти, но, к сожалению, и представители гражданского общества и академические исследователи выбирают из всего массива нормативной информации лишь то, что соответствует их или их заказчиков утилитарным интересам. Еще более вольной является интерпретация такой информации вплоть до распространения очередных ни на чем основанных уток и баек о строительстве гражданского общества и правового государства в РФ и РД.

Для подавляющего большинства российских и дагестанских исследователей и политиков коренные малочисленные андо-дидойские народы - «этнические группы второго уровня учета аварского национального меньшинства», ни один коренной народ Дагестана не является коренным народом ни РФ, ни РД, не признаны эти народы и «депортированными народами», которые, тем не менее, в это же самое время – национальные меньшинства.
В целом употреблять термин «народ» в отношении кого-либо в РФ и РД, за исключением этнических государствообразующих русских – табу, хотя до сих пор не отмененное бутафорное законодательство «О гарантиях прав коренных малочисленных народов РФ» 1999 г. оперирует этим понятием применительно и к нерусским. Но в сочетании с прилагательными «коренной», «малочисленный» и «депортированный» слово «народ» использовать можно и даже очень хорошо, но обязательно, чтобы при этом их наконец приравняли с правами 45 коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, депортированными чеченцами, калмыками, карачаевцами, балкарами, ингушами, корейцами, немцами и прочими народами, хотя широко известное законодательство по вопросам восстановления прав депортированных лиц, национальных меньшинств и народов, очевидно подчеркивает разницу между этими субъектами права.

Конституционный термин «коренной народ» является наиболее заклятым в среде политиков и экспертов – ему нет места даже в устных обсуждениях, не говоря уже об официальных документах. Правительства РФ и РД, закрепившие за собой исключительное полномочие определять права коренных народов путем принятия законов еще в 1999 году, по настоящее время не сочло нужным разработать и принять эти законы. Становится понятным, что это полномочие для того и было монополизировано, чтобы сидеть на нем как собака на сене.

Под давлением изменяющейся ситуации в мире даже самые оголтелые противники термина «коренной народ» в условиях РФ и РД время от времени начинают использовать либо его, либо аналогичные ему понятия, такие как «автохтонный» народ, этнос, этническая группа второго уровня учета и т.п. Главное здесь то же самое, что и с «народом» вообще – не допустить его применения в отношении коренных малочисленных андо-дидойских народов в законодательных или директивно-политических документах.

Можно считать определенным достижением, что термин «коренной народ» нет-нет используют в последние годы в отношении 45 коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока, хотя явно проглядывают и мотивы такой «широты взглядов» - эти народы слишком малочисленны, чтобы государство или местные власти ожидали каких-либо последствий этого признания. На их громаднейшей территории традиционного природопользования расположены неисчерпаемые запасы природных ресурсов.

Основными тактическими приемами, с которыми мне приходилось сталкиваться в ходе дискуссий о статусе своих народов в различных властных или научных учреждениях, уводящими от рассмотрения вопроса по существу являются:
- ввод нового эксперта не знакомого с материалом. Обычно это академик, профессор, глава какого-нибудь подходящего по названию отдела, который начинает долго и нудно излагать свои познания, не имеющие отношения к делу. В то же время он не знаком в достаточной мере ни с литературой, ни с практикой, ни с опытом других государств в области защиты прав коренных народов. Типичный его аргумент в обосновании своей позиции: «Я профессор международного гуманитарного или технического права», из чего, видимо, следует, что кроме него никто в этом не разберется;
- ввод в соответствующую должность представителя какого-либо национального меньшинства, который или имеет счеты или думает, что имеет счеты с другими коренными народами. Логика этих участников обсуждения такова: «Вот и мы могли бы требовать для себя «привилегий, но мы этого не делаем, а Ваши со своими претензиями уже всем надоели». Расчет строится на том, что возражать публично, а тем более рассказывать элементарные вещи такому представителю вроде бы тоже «проблемного» национального меньшинства неловко. Особенно охотно для этого привлекают другие «депортированные народы», поскольку с ними в основном, им кажется, удалось наладить взаимопонимание и взаимодействие. Часто эти приемы совмещаются.

Аргументы же по существу сводятся к прямой лжи о том, что в международном праве нет определения понятию «коренной народ». Несмотря на то, что этим самым громко объявляют о своем невежестве, этот аргумент повторяется и в неформальных дискуссиях, и в официальных заключениях. Вот чего действительно нет в международном праве, это фиксированных определений понятий «нация», «народ», «государство», «правительство», «национальное меньшинство», «власть» и ряда других, которые на каждом шагу используются всеми государствами, в том числе РФ и РД, при формулировании своих законов и в практической политике. Странным образом это не вызывает ни дискуссий ни противодействия их использованию. Понятие же «коренной народ» одно из немногих, точное определение которого содержится в действующем международном договоре - Конвенции МОТ №169.

Скрытым мотивом такого терминологического жульничанья является боязнь того, что признание естественного статуса коренных народов неизбежно повлечет за собой признание необходимости некоторых действий, а именно: действий по восстановлению его прав, для определения объема которых также есть международно-правовые, да и конституционные критерии и обязательства государства, есть и прецеденты, которые придется принять во внимание.
В начале своего самоопределения и суверенизации российское государство, борясь за признание международным сообществом своего статуса независимой демократической державы, в лице своих дипломатов, само сформулировало эти проблемы. В первом своем документе по данной проблеме «Основах законодательства прав коренных малочисленных народов РФ» от 1993 года положение о признании прав 20 коренных малочисленных народов Дагестана, с решением вопросов, связанных с признанием за народами права на основе международного права было зафиксировано. Однако «спецы» выхолостили суть этих основ, кроме того они же и добились торможения действия ФЗ «О гарантиях прав коренных малочисленных народов РФ» 1999г, признав все народы Дагестана, без обозначения их, коренными малочисленными народами Республики. Россия как была империей, к несчастью быстро забыла декларации независимой России, а русский народ забыл каково это быть лишенным своих естественных прав. К коренным (автохтонным) народам РД относятся граждане 14 «титульных» народов, в том числе чеченцы, азербайджанцы, имеющие свои государственные образования, но самое поразительное, что русские также являются коренными народами Дагестана. При этом 16 фактически коренных малочисленных народов Дагестана, таковыми не признаны ни законодательством России ни Дагестана.

Читая эти законотворчества, невольно задаешься вопросом: русские, белорусы, армяне, азербайджанцы, чеченцы, евреи, украинцы и так далее на территории Дагестана сложились исторически? Если граждане этих национальностей относятся к коренным народам Дагестана, то белорусский, болгарский, армянский, греческий, еврейский, молдавский, польский, русский, румынский, словацкий, венгерский, чешский народы являются коренными народами в Дагестане или РФ или нет? Очевидно, да, но тогда это меняет всю картину взаимоотношений с этими народами, в том числе государственно-правовую. Вероятно, тогда пора подумать о Дагестанской федерации, которая бы включала в себя территории государств этих народов, в настоящее время по непонятным причинам находящихся за пределами РД. Что нам Европейский Союз — такого натиска на Центральную Европу и Ближний Восток даже у СССР не было!

Магомед Ахмеднабиев