ТРАГЕДИЯ В БОТЛИХСКОЙ КРЕПОСТИ (продолжение) По свидетельству современника «главная масса бандитов грабила и расстреливала красноармейцев, не слушая своих руководителей» В Ботлихе находилось не менее 600-700 красноармейцев, при 9 пулеметах, с запасом патрон у каждого бойца в среднем от 50 до 60, до 11000 штук полкового запаса и до 50 набитых пулеметных лент. Все трофейное оружие было использовано на вооружение новых отрядов, патроны в которых повстанцы ощущали нужду, были получены ими как раз вовремя. Анализируя события, происходившие в ботлихской крепости, необходимо отметить то «возвышенное» преподнесение фактов советскими исследователями. Например, Магомед Кичев так описывает «героическую» гибель полка: «…16 ноября 1920 г. 1-й Образцовый Революционной Дисциплины Стрелковый полк без боя занял сел. Ботлих. 18-го же ноября подразделения Революционного полка смелой атакой заняли сел. Муни, а затем, преследуя отступающего врага, освободили сел. Орта-коло. Но бандам, стянувшим в район Муни-Орта-коло значительные силы, удалось окружить Революционный полк.
В этой неравной борьбе часть отряда была перебита, а оставшиеся в живых бойцы пробили себе путь к Ботлиху. На поле боя смертью храбрых погиб комиссар полка Аузен». По всей видимости, автор статьи проштудировал не один десяток архивных документов в процессе своей работы над данной темой, но как видно из вышесказанного, преподнес событие в угоду идеологии, довлеющей практически и теоретически над историографией того времени. Из более прозаического отчета политического отдела Кавказской Трудовой армии о гибели этого полка в крепости Ботлих узнаем, что красноармейцы в занятом ими селении Муни, да, наверное, и не только там, занимались грабежами, и своим недостойным поведением восстановили против себя местное население.
В подобных исследованиях «смертью храбрых» погибали, как правило, комиссары и красноармейцы. Их противники не принявшие новой власти, характеризуются, в основном как «озверелые бандиты», тем самым подобные историки давали исчерпывающее объяснение историческим фактам в своем исследовании, претендуя на научную монополию. По мнению Григория Руденского – бывшего коменданта хунзахской крепости «ошибка командования полка заключалась в том, что после занятия Ботлиха оно, не приняв надлежащих мер к закреплению своих позиций, послало разведку в целый ряд аулов, в том числе в Муни и Ортакала, и этим самым распылило свои силы».
Таким образом, в результате непродуманных четких действий, отсутствия должной дисциплины в полку, незнания специфики жизни горского уклада привело к почти полному истреблению полка, что неблагоприятно отразилось на общем ходе операций красноармейских частей в Дагестане. Гуниб и Хунзах вновь оказались осажденными повстанцами.
ТРАГЕДИЯ В БОТЛИХСКОЙ КРЕПОСТИ (продолжение) Высланная из Ботлиха поддержка в составе одной роты без успеха возвратилась». Гибель отряда угнетающе подействовала на оставшуюся часть полка в Ботлихе, и повстанцы, воспользовавшись временным замешательством, перешли в наступление и ночью окружили крепость. В дальнейшем, оставшиеся в живых красноармейцы утверждали, что повстанцы представляли собой довольно организованную регулярную часть с пулеметами и орудиями. Понимая свое почти безвыходное положение, осажденные принимали меры к своему спасению. Командному составу полка удалось убедить нескольких местных жителей отправиться в штаб повстанцев, с сообщением о том, что гарнизон прекращает сопротивление и, оставляя казенное имущество, но с оружием покинет пределы Дагестана. Руководивший действиями повстанцев полковник Магомед Джафаров отклонил просьбу, отметив, что оружие необходимо сдать, а красноармейцы под охраной будут выведены за пределы военных действий, и гарантировал их безопасность. С таким ответом делегаты вернулись в крепость. Ночью в крепости был собран совет из командного состава, обсудить создавшееся положение. На следующее утро помощник командира полка Ленорский и еще один офицер отправились к повстанцам, высказали М.Джафарову свое согласие сдать крепость и в сопровождении десяти горцев под командой полковника Джамалуддина Шамилева вернулись в крепость. В присутствии этой делегации состоялось построение полка, которому было предложено сдать оружие, а красноармейцам гарантировалась жизнь и возвращение в Россию. Некоторые высказывались против этого предложения, но под влиянием речи командира полка Фурмана было решено согласиться. К этому времени в крепость вступили полковник М.Джафаров, шейх Серажуддин Хаджи, Дарбиш Мухаммад Хаджи и основные силы повстанцев.
«…Красноармейцев собрали в одно помещение, где солдаты противника их даже оберегали от насилий, врывавшихся других солдат, но потом крепость была наводнена силами противника, вновь пришедшие ворвались в здание, где были красноармейцы, опрокинув охрану, начали срывать одежду и белье, стрелять в упор и резать. Некоторой части красноармейцев удалось буквально голыми уйти из этой бойни». Ненависть к осажденным в крепости была настолько сильной, что толпу, спровоцированную призывом некоторых радикально настроенных горцев, уже никто не мог остановить.
ТРАГЕДИЯ В БОТЛИХСКОЙ КРЕПОСТИ (Из истории антисоветского восстания 1920-1921.) В развернувшихся боевых операциях по подавлению антисоветского восстания 1920-1921 гг. новой главной ударной силой явилась 32-я стрелковая дивизия ХI-й армии под начальством Александра Тодорского, переброшенная в Дагестан из Баку 3 ноября 1920 г. «Дивизия состояла из конной бригады с конно-горной батареей, 282 и 285 стрелковых полков. Эти силы были сходу двинуты в горы на борьбу против повстанческой армии Нажмуддина Гоцинского». По данным разведки полевого штаба дивизии повстанцев к этому времени насчитывалось около 10 тысяч штыков и сабель при невыясненном количестве пулеметов и 4 орудиях. В Темир-Хан-Шуринском районе восставшие занимали аул Гимры, в Аракани находилось около 600 штыков и 100 сабель при 2 орудиях и 2 пулеметах, в районе Чалда-Могох-Гоцо располагался отряд в 500 штыков и 200 сабель при 2 пулеметах, в местности Буцра-Шахада – около 100 штыков. В районе Аваро-Кахетинской дороги действовал отряд в 400 штыков и 300 сабель под командой полковника Омара Пиралова, а в районе Тлях-Гонок находились 200 штыков и сабель под предводительством Ибрагима Хаджи Кучрабского. Нажмуддин Гоцинский вместе с Кайтмазом Алихановым занимали аулы Обода и Танус, имея 1000 штыков при 2 пулеметах и 1 орудии. В целях поддержки борьбы с повстанцами в Дагестане со стороны Чечни, 9 ноября из г. Грозного в укрепление Ведено для наступления на аул Ботлих был послан 1-й Стрелковый Образцовый Революционной Дисциплины полк из состава Кавказской трудовой армии.
Простояв в Ведено несколько дней и оставив там, около 100, частью больных, частью босых красноармейцев, полк двинулся на Ботлих, куда вступил без боя 16 ноября. Через день две роты и часть пулеметной команды под командой комиссара полка Аузена выступили в аул Муни с задачей отбить у повстанцев два орудия. После короткой перестрелки Муни был занят, но повстанцы с орудиями отступили в сторону аула Орта-коло. В ауле красноармейцы вели себя как победители: были взяты заложники, у многих горцев изъято оружие, на жителей Муни была наложена контрибуция продовольствием и фуражом. Распоясавшиеся воины «Образцового» полка насильно реквизировали съестные продукты и предметы домашней утвари, настроив к себе враждебное отношение сельчан. Разумеется, подобные характеристики красноармейцев советские исследователи в свое время не освещали в силу довлеющей идеологии, но факты из архивных материалов свидетельствуют и другой стороне борцов за большевистскую власть. Так, например, в докладе представителя Дагестанского областного бюро в Кавбюро ЦК в сентябре 1920 года говорится об «общей расхлябанности, отразившейся на отрядах особого назначения, которые сформированы в 3-х городах, но занятия которых идут очень вяло!» Из рапорта председателя военной комиссии в Дагестане – начальнику штаба ХI армии за № 64 от 16 сентября 1920 г. становится известно, что «при инспектировании частей сводной дагестанской бригады был обнаружен большой процент дезертирства среди красноармейцев: в 1-ом дагестанском стрелковом полку 14% (144 человека), во 2-ом – 60% (336 человек).
Таких примеров немало и данный эпизод в ауле Муни с «образцовыми» красноармейцами является одним из них. «Вслед за тем отряд в составе 250 штыков при 3 пулеметах выступил в аул Орта-коло, с целью захвата этих же двух орудий. Отряд этот, рассеяв противника, занял аул Орта-коло и тотчас же приступил к обыску оружия. Должного по обстановке охранения отрядом выставлено не было, вследствие чего противник неожиданно оказался в тылу отряда и при поддержке населения аула Муни, отрезал пути к отступлению на Ботлих. Отряд не смог выбиться, и полностью был истреблен.
Ботлихский район занимает выгодное геостратегическое положение. И совершенно правомерно утверждение: «Кто контролирует Ботлих, тот контролирует Нагорный Дагестан». Поэтому здесь еще с царско-советских времен практиковалось строительство различных военных объектов. По окончании широкомасштабных Кавказских войн в конце 19-го века рядом с селением Нижнее Инхело Ботлихского района, у устья реки Андийское Койсу была построена так называемая Преображенская крепость с железным мостом. Она воспринималась горцами главным образом как вражеский символ, аппарат насилия и устрашения, который необходимо уничтожить при первом же удобном случае. Достаточно сказать, что при подготовке к восстанию 1877 года дагестанцы вначале намеревались перебить руководство и весь гарнизонный состав крепости. Но план не удался, хотя вскоре фортификационное сооружение само пришло в запустение. Дело в том, что на месте постройки крепости свирепствовала тяжелая форма малярии, которая оканчивалась летально чуть ли не для каждого второго заболевшего солдата. Пришлось царским войскам обустраиваться уже в самом Ботлихе. И здесь каждым своим шагом они показывали, что пришли в регион как жестокие оккупанты. Например, по приказу начальника Андийского округа, некоего Николая Чавчавадзе, в 1871 году были сожжены многие селения нынешнего Цумадинского района, скот горцев полностью вырезан, а самих жителей (в основном женщин, детей и стариков) согнали в Ботлихскую крепость. Когда андийский наиб Араш спросил, в чем их вина, Чавчавадзе ответил, что «смерть будет ходить за горцами ровно до тех пор, пока количество погибших не сравняется с количеством убитых и угнанных грузин». Естественно, такое отношение никем и никогда не забывалось. В смутном 1917 году царские войска покинули крепость, но уже в ноябре 1920 года ее занял Первый Образцовый революционной дисциплины стрелковый полк из состава Кавказской трудовой армии, который прибыл для борьбы с повстанцами Нажмудина Гоцинского из Чечни. Через несколько дней крепость окружили горцы. Осажденные после недолгих переговоров согласились на сдачу оружия и пленение с сохранением жизни и дальнейшим выводом за пределы боевых действий. Но ненависть дагестанцев к новым оккупантам оказалась настолько сильной, что они сразу же убили всех красноармейцев. Окончательная победа советского строя кроме прочего характеризовалась полным выводом военнослужащих за пределы Ботлихского района. В фортификационных сооружениях в последующем расположились различные административные и прочие структуры, а в Преображенской крепости на краткий период открыли придорожное кафе. Само собой разумеется, проведение параллелей между прошлым и настоящим сегодня лишено всякого смысла: времена, люди, ментальность не те. Да и сам военный городок для горнострелковой бригады в Ботлихе возводится исключительно с целью обеспечения безопасности южных рубежей России. Понимали и понимают это и жители Нагорного Дагестана, но когда в регион прибывают контрактники со всей России, не имеющие элементарных понятий о месте своей новой службы; когда горец вообще не может поступить на ту же службу; когда чуть ли не ежемесячно происходят столкновения с российскими военнослужащими в российской форме, не исключен и рост ксенофобских и сепаратистских настроений со всеми вытекающими отсюда катастрофическими для федеративного государства последствиями. (Новое дело. 11 Апр 2008)
