Учиться мне не понравилось. В Андийских горах все растут вверх, а я был коротышка, папахой я тоже отличался - она была рваная и белая на макушке, как снег на горе, и поэтому меня всегда дразнили. Мне это надоело, и я ушёл из Кижани. Когда я дошёл до селения Гунха, мне пришло на ум, что дома меня будут ругать. Чтоб задобрить отца, я обменял свой пояс на мерку табака. Отец табак взял, но стал ругать меня и за то, что я бросил ученье, и за то, что вместо пояса стал повязываться шерстяной верёвкой. Я обиделся и ушёл из дома. Я шёл не по нашей дороге, а по турьим тропкам через горы и скалы. Шёл день, шёл второй, шёл третий. К вечеру я очутился у кладбища. Три дня я ничего не ел, кроме горных ягод, и, голодный, улёгся на одной из могил под каменными плитами, подготовленными для памятников. Наутро меня разбудил людской говор. Оказалось, что это была Джума - пятница, день, который создан Аллахом для моленья. Женщины селения пришли с хурджинами, в которых была еда, чтобы прокормить себя и вспомнить тех, кого уже нет на земле. У меня живот прилип к спине, и я протянул сквозь камни руку и сказал женщинам: «Дайте и мне немного хлеба и мяса». Женщины подумали, что из могилы поднялся мертвец, бросили от страха всё съестное и убежали. Я нагрузил свой живот и самый большой из тех хурджинов, что остались на кладбище, и пошёл дальше. Шёл день, шёл второй, шёл третий. Пришёл в одно селение, там приглянулся богатой женщине, муж которой служил у соседнего хана. Женщина подумала, что коротышка много не съест, и взяла меня в дом работником. Я с утра выгонял на горный луг овец этой женщины, потом возился с коровой и тёлкой, а вечером укладывался спать в нижней части дома - в хлеву, о верхней части дома я знал только то, что туда каждую ночь поднимался к хозяйке любовник. В овечьей кошаре я поймал запутавшегося в соломе скворца, привязал его шерстинкой к папахе и стал учить разным хитростям. Перед праздником Ураза Байрам к моей хозяйке приехал неожиданно муж. Хозяйка успела спрятать любовника под лежанку, а угощение для него на полку за кувшинами, а мужу сказала, что в доме ничего нет, кроме хлеба и козьего сыра. Муж спросил: «А что это за человек там внизу?» «Это наш новый работник, - сказала жена, - он не объест нас». «А раз так, - приказал муж, - веди его скорее сюда, пусть помнит Ураза Байрам!» Когда муж хозяйки утолил первый голод, он спросил: «Что это за птица у тебя на плече?» Я сказал, что это птенец Аллаха и что он видит то, что не видят люди. Тогда муж хозяйки велел: «Пусть он увидит тут что-нибудь пожирнее, чем этот тощий сыр». Я отпустил шерстинку, и направил скворца к кувшинам. Хозяйка заохала: «Ох, я и забыла, что приготовила для мечети садака». Муж хозяйки сказал: «Ум у женщины и у глупой курицы из одного мяса. Грешно давать мечети, когда в животе пост. Неси всё сюда!» Мы поели хинкал с мясом, залили его по горло бузой, и муж хозяйки спросил: «Эта твоя птица Аллаха разве видит только еду? Пусть она увидит то, что было в моём доме, когда меня в нём не было!» Я отпустил шерстинку и направил скворца к лежанке, под которой спрятался любовник хозяйки. Хозяйка набросилась на птенца Аллаха и свернула ему шею, потом стала кричать, что это я с утра спрятал тут вора, чтобы ночью ограбить её дом. Любовник хозяйки кинулся к её мужу и стал говорить, что он не вор, а служитель мечети и что пришёл он в дом за садака к Рамазану. А мужа хозяйки одурманило и от бузы, и от криков, и ему стало казаться, что в его доме две жены и два их любовника. Пока он разбирался в этой численности, я воспользовался тем, что был ниже и незаметнее всех, набил свой хурджин хлебом и мясом и ушёл из этого дома навсегда. Я шёл день, шёл второй, шёл третий и к вечеру пришёл к ещё одному селению - самому большому в этих краях. Мой хурджин стал тощим, и его худоба перешла на мой живот. Голодный, я забрался на стог сена, сложенный у крайнего двора селенья. Когда луна спряталась за гору, к стогу подошёл юноша, а потом прибежала девушка с узлом и стала обнимать юношу и говорить, что она сегодня припасла для него пироги и мёд. Мой живот толкал меня поближе к съестному, и я свалился со стога. Девушка и юноша испугались и убежали. Я сказал «Бисмиллах» своему животу, а потом зарылся в сено, чтобы поспать. Под утро возле стога появился вор. Он стал перекидывать сено на арбу и вместе с сеном подхватил вилами и меня. Я коротышка, но вор кинул меня поперёк арбы, а она оказалась короче меня, и ноги мои стали волочиться за колесом. Сельские собаки набросились на них, и я закричал. Вор испугался и убежал. На мой крик собрались люди и стали ругать меня, думая, что я вор. Я обиделся и сказал, что под горой Харами люди никогда не были ворами, что сено мне не нужно, и я его никогда не ел, и что в моём краю все знают меня как муталима из Кижани. В толпе, которая собралась у арбы, я увидел девушку и юношу, объяснявшихся в любви и угощавших друг друга то поцелуями, то мёдом, и сказал, что хочу вернуть им кувшин и платок, в которых было съестное. Девушка испугалась, что я расскажу о ночном свидании, и сказала, что я гость её дяди из соседнего селения. А юноша сказал, что его отец, который был самым учёным муллой в этом ауле, знает кижанинского муллу, и что тот писал ему обо мне как о самом почётном и умном муталиме. Главный мулла слышал всё это, знал, что коротышка растёт в хитрость, но не желал позора своего сына и подтвердил правоту его слов. А дома он дал мне бумагу, в которой на языке арабских священных книг написал, что я прошёл все науки и знаю теперь больше, чем мулла из Кижани. Я вернулся с этой бумагой в своё селение и стал первым и самым достойным его учёным. Если не верите, посмотрите в эту бумагу! Вассалам ва калам, посмотрите и на эту печать!
_________________
Сказочные самоцветы Дагестана. В обработке лучших горских мастеров / Второе издание. Составление, переработка, вступительная статья - Александр Назаревич. - Махачкала: «Эпоха», 2007. - 156 с.
Художник А.Качаев.
Настоящая книга знакомит читателя со сказками лучших мастеров слова многоязычного Дагестана. Каждая из них самородок, несёт информацию о характере народа, обычаях и традициях определённой местности, села, района. В то же время в них много общего, потому что родились эти самоцветы в недрах древней Страны гор.
Да, тогда это так и есть – видимо это не ботлихская, а андийская сказка. У меня разные мысли возникли, когда я увидела что следующая за ней идёт агвалинская сказка. Если бы составитель имел ввиду этносы, то не стал бы писать агвалинская. Так что вероятно так же и слово «ботлихский» употреблено не в смысле этническом, а просто географически, т. к. сказку рассказал кто-то в Ботлихе, рассказчик мог быть андиец. Составитель-обработчик в это особо не вникал. Есть среди сказок в книге например вицхинская , это тоже вызывает вопрос, почему не написано лакская; видимо рассказана в селении Вицхи, и всё, другой логики тут вроде бы нет. Но если все эти вопросы таксономии и систематизации отложить в сторону – сами сказки записаны с очень бережным отношением к стилю и культуре, с большим старанием передать всю специфику, чтобы сохранила все свое своеобразие несмотря на то что переводится не просто на другой язык – а на язык совершенно иной культуры, что усложняет задачу переводчика во много раз.
Александр Фёдорович Назаревич, составивший эту книгу сказок, обработавший их – был моим преподавателем; он преподавал нашему курсу Устное народное творчество , на первом курсе, в 1984 году. Мне кажется во всех его работах чувствуется любовь к Дагестану и понимание. Его любили студенты, он был увлеченным своей работой ученым и прекрасным преподавателем, его любовь к фольклору и духовной культуре Дагестана передавалась студентам. Он основал при филологическом факультете ДГУ студенческий НИИФЛИ – научно-исследовательский институт фольклора и литературы.
Действительно забавная сказка, но я его раньше не слышал. Скорее эта андийская сказака, так как с. Анди находится у перевала Харами. Обычно героев сказок принято рисовать красавцами, высокими, красивыми и сильными. А этого автор обидел коротким ростом, причем еще сказка сказывается от лица героя, которого не смущает его облик. Это тот случай когда не телом силен человек, а умом
Просто прекрасная сказка – необычайно образный язык, тёплый юмор ... в сжатой форме отражены очень многие элементы как духовной культуры народа, так и быта. И не сомневаюсь, что в оригинале, на ботлихском языке, звучит еще лучше и интереснее; при переводе неизбежно что-то теряется.
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
